Не помню, когда первый раз я задумался о том, что эта громадина с крыльями может рухнуть. Вспоминается рассказ сестры, как однажды они в полете попали в грозовую тучу... Случайно схваченный по телевизору фрагмент фильма "Пункт назначения" - тот самый, где на взлете взрывается самолет... Папин рассказ, как он сажал борт с загоревшимся двигателем (да, мой отец - летчик). Смешаем это все, добавим с десяток нервных телерепортажей об авиакатастрофах - и вот я уже стою перед неприметной дверью с табличкой "Летаем без страха" на окраине терминала "E" аэропорта Шереметьево.
За пару недель до этого в новостях прошло сообщение: в главном аэропорту страны открылся экспресс-центр помощи аэрофобам "Летаем без страха" ("Авиапсихолог с помощью уникальных методик и современного оборудования облегчит состояние пассажира и поможет справиться с паникой перед полетом"). Редакция, ехидно улыбаясь, заявила: "Все, хорош терпеть твои закидоны. Собирайся и поезжай". Стучусь, открываю дверь. Половину небольшого кабинета занимает салон авиалайнера в разрезе. Сиденья с ремнями, иллюминаторы с пейзажем - все на месте. На одном из сидений скучает женщина: забралась с ногами в кресло, задумчиво смотрит в "окно".
- Добрый день! — сообщил я о своем присутствии.
Женщина перевела взгляд с иллюминатора на меня.
- Добрый день. Что у вас?
- Ну... я боюсь летать... (в смысле — “что у вас”? Картошку я предлагаю по госцене, возьмете?)
- Знаете, ко мне сейчас должен прийти клиент... — женщина обеспокоенно посмотрела на часы. — А впрочем, немного времени у нас есть. Что вас беспокоит, в двух словах?
Я уселся в широкое кресло напротив “салона самолета” и задумался. Разве не всех беспокоит одно и то же? Что у этой штуковины какая-нибудь деталь треснет в воздухе, и, истошно вопя, мы будем нестись к земле несколько минут, которые покажутся вечностью, от перегрузок у меня лопнет что-нибудь важное в организме, и в страданиях я умру. Как это — в двух словах?
- Меня беспокоит, что самолет упадет. И мне кажется, все это грозит мне мучительной смертью.
Мы с женщиной несколько секунд смотрим друг другу в глаза, затем она берет со столика игрушечную модель пассажирского авиалайнера.
- Сейчас я вам объясню, почему самолет никак не может упасть. Помните физику? Помните, что такое подъемная сила?
Я чувствую себя мальчишкой, которому мамина подруга объясняет, что никаких монстров под кроватью нет.
- Когда самолет набирает скорость на взлете, под крыльями и фюзеляжем появляется подъемная сила, которая не дает ему упасть. И упасть он никак не может, пока у него есть что? Ско-орость. А если вдруг во время полета скорости по какой-то фантастической причине стало не хватать, он всегда может набрать ее, опустив нос и какое-то время планируя вниз, — женщина наклонила игрушечный самолетик, — понимаете?
В подобном разъяснительном ключе мы продолжали общаться еще около 20 минут. Успокоила ли меня наша беседа? Возможно. Но я сильно сомневаюсь, что это поможет мне справиться с моей аэрофобией. Я полагаю, моя аэрофобия съест эти разъяснения на завтрак.
“Важно понимать, действительно ли у тебя фобия, или ты просто боишься летать, — так позже рассуждала про мой поход практический психолог Каминат Касимова. — Предполетная тревога — это нормально. Ведь самолет для тебя суть непривычная среда, к тому же ты никак не контролируешь происходящее. Дефицит данных — одна из причин тревоги, так что информационная обработка пациента действительно может сильно помочь делу. А вот фобия — это состояние навязчивого патологического, необратимо обостряющегося страха. У человека проявляются разные физиологические реакции (покраснение, бледность, тремор, усиленные потоотделение и сердцебиение, одышка) вплоть до панических атак. В этом случае ты можешь выучить все про подъемную силу назубок, да хоть сдать экзамен по аэродинамике, — и все равно это будет как мертвому припарка”.
Словно прочитав на моем лице сомнения, специалист центра оживилась:
- Вы можете записаться на наши курсы. В программу входит и психологический тренинг, и настоящий авиаперелет под контролем специалистов...
Да, разговоры разговорами, а мне нужно что-то посерьезнее. Тем более что сайт курсов обещает и “посещение тренажера Airbus 320, на котором вы научитесь различать действительность и фантазии”. Мне казалось, что последнему меня научила еще моя бывшая. Но проверить не мешает.
* * *
Три часа дня, пятница. В аудитории авиационного учебного центра на севере Москвы собрались девять человек — полная группа. Пара хмурых бизнесменов в рубашках, улыбчивая девушка модельных пропорций, беспокойная бизнесвумен, чья-то обеспеченная жена в украшениях — я будто на собрании ТСЖ в элитном жилом комплексе. “Я только двух вещей боюсь — самолетов и прокуратуры, — доверительно сообщил мне один из бизнесменов, сидевший по соседству. — Вообще, когда выпью, нормально летаю. Но все-таки понять хочу, в чем тут дело”.
Наша скупая беседа прервалась, когда в аудиторию влетел Алексей Герваш (“Пилот, авиационный психолог, специалист с мировым именем...”). Прямо с порога специалист перешел к делу:
- В ближайшие несколько часов я объясню вам, почему бояться авиаперелетов сегодня — величайшая глупость.
Годами страдавшая от глупости аудитория обратилась в слух. Преподаватель выдержал театральную паузу и продолжил:
- Вы скажете мне: самолеты разбиваются. Да, друзья, бывает. Но это случается крайне редко, и самолет по-прежнему остается самым безопасным средством передвижения. Назовите мне хоть один процесс нашей жизнедеятельности, который абсолютно безопасен. Вы можете поскользнуться на улице и упасть головой на бордюр, или подавиться за ужином, или на вас может рухнуть крыша торгового центра, в который вы отправились за покупками. Запомните: в самолете за вашу жизнь отвечает множество систем и профессионалов. Где еще вы найдете такой уровень безопасности?
- Главная проблема аэрофобов — неспособность задействовать, как я это называю, high-level thinking (мышление высокого уровня — прим. МН) или, другими словами, взглянуть на свои страхи здраво, — продолжал Алексей. — Вот вы чего боитесь?
Аудитория загалдела:
- Старые самолеты развалятся! Двигатели сломаются! Попадем в турбулентность!
Преподаватель терпеливо выписал все на доску, отряхнул руки и лучезарно улыбнулся:
- Неужели вы думаете, что руководители крупных авиакомпаний могли бы спать спокойно по ночам, если бы знали, что один из их лайнеров вот-вот развалится, унеся с собой десятки или сотни жизней?
- Ну не знаю. Все мы тут коммерсанты и иногда делаем то, за что надеемся не попасть на нары, — буркнул мой сосед.
- Ну вот смотрите. Средний возраст авиапарка компании “Трансаэро” — 15 лет. Как, к примеру, и у американской Delta. Опасно ли летать на таких самолетах? За 22 года существования “Трансаэро” на ее рейсах не погиб ни один человек. Delta входит в список самых безопасных авиакомпаний Северной Америки!
Позже этот тезис мне прокомментировал пилот Сергей Иванов, 20 лет летавший самолетами “Аэрофлота”: “За всю свою карьеру я ни разу не узнавал, сколько лет самолету, на котором мне предстоит лететь. Незачем. Ведь изношенные детали заменяют, самолет постоянно проверяют, и сколько ему лет — год или пятнадцать — абсолютно все равно”. Выходит, в этом Герваш прав.
- Что касается двигателей, — неумолимо продолжал наш преподаватель, — то современный самолет способен без проблем лететь и на одном. Шанс, что откажут оба, — минимален, один на несколько десятков тысяч. А если это все-таки произойдет, с крейсерской высоты в 10 км самолет способен планировать в течение 40-60 минут. Этого времени хватит, чтобы добраться до какого-нибудь аэродрома. С учетом этого построены все маршруты в мире, в том числе — и межконтинентальные. Почему, как думаете, вы летите в Штаты через Исландию и Канаду?
За окном темнело. Наш преподаватель рисовал на доске горячие и холодные молекулы (что такое “воздушные ямы”, и почему самолет в полете трясет?), демонстрировал ролики на “ютубе”, в которых самолеты садились с одним крылом, жонглировал статистикой и время от времени травил анекдоты. Девушка с пропорциями модели справа от меня тренировала свою роспись — исписала уже несколько листов. Наверное, недавно сменила фамилию. Все устали и хотели домой.
Наконец, Герваш, дорисовав очередную схему, вздохнул и опустился на стул:
- Ну что, кто-то тут еще боится летать?
- Да! — гаркнула тихая блондинка, просидевшая весь день за первой партой. Все остальные замешкались.
Тут мы вновь дадим слово психологу Каминат Касимовой: “Когда проблема коренится в нашем бессознательном, взывать к логике — пустое занятие. К примеру, знаешь, есть такая антофобия — боязнь цветов. Если человек не имбецил, он прекрасно понимает, что гибискус его не съест, а лютики против него ничего не замышляют. Но сделать он с собой ничего не может. Непродолжительные групповые курсы вряд ли вообще кого-либо способны избавить от настоящей фобии. Здесь необходима кропотливая психотерапевтическая работа”.
В гардеробе я столкнулся с той самой блондинкой:
- Ну как вам?
- Знаете, недавно мне приснился страшный сон, — у девушки вдруг заблестели глаза. — Авиакатастрофа, люди погибли... Я сходила к священнику, и он мне сказал, что иногда мы видим то, что произойдет. А потом по новостям этот самолет показали — ну тот боинг, который в ноябре в Казани разбился.
* * *
Суббота, полдень. В ангаре на Кутузовском проспекте нас встречает Герваш в форме пилота. Перед нами на гидравлических ногах — конструкция, напоминающая одновременно НЛО и торт “Чародейка”. Это и есть авиатренажер, который призван избавить меня от фантазий — он только снаружи такой, а внутри полностью дублирует кабину авиалайнера. Забираемся внутрь. За узкими окнами виртуального самолета — зимняя ночь в аэропорту Цюриха, точнее, ее трехмерное изображение. Алексей набирает что-то на бортовом компьютере: “Взлетаем!” Самолет разгоняется и задирает нос. Я инстинктивно хватаюсь за ручку кресла. Несколько минут мы “летим”. Вся посудина, как полагается, гудит, кренится и шатается в нужный момент, словом, полное погружение.
“А сейчас я покажу вам, на что способен современный самолет стоимостью 300 миллионов долларов...” Наш преподаватель то выключает двигатели, то кренит “лайнер” под пугающими углами, то пытается пустить его "в штопор” — и Airbus каждый раз уверенно справляется с ситуацией. “На реальном самолете, если ты пытаешься задрать нос настолько, чтобы потерять всю скорость, ручка бьет тебя током, — комментирует Герваш, — все сильнее и сильнее, пока ты ее не бросишь, а автопилот возьмет все под контроль. Защита от дурака!” Это, конечно, здорово. Но это же только тренажер, верно? А будь у пилота за спиной салон, полный живых людей, а перед глазами — реальная возможность погибнуть? Стал бы он так же беззаботно полагаться на автоматику? Так же безошибочно контролировать ее действия? Ну а если... а если... Черт. Кажется, я все еще аэрофоб.
“А что я вам говорила! — продолжает гнуть свою линию психолог Касимова. — В основе настоящей аэрофобии всегда лежит страх погибнуть, но к нему могут добавляться и другие причины. К примеру, у меня был клиент, которого в детстве укачивало во время езды в машине. Однажды они с семьей поехали на праздник, все нарядные, а мальчика стошнило на одежду, за что ему влетело от матери. Ребенок получил психологическую травму и страх тошноты. Прошло много лет, он без особых проблем летал самолетами, пока однажды его рейс не угодил в сильную грозу. Самолет бросает из стороны в сторону, вокруг сверкает и громыхает, они никак не могут сесть и кружат над аэропортом. И без того страшно, а тут его от болтанки и перепадов давления еще и укачало. Детская травма помножилась на переживаемый в конкретный момент страх, и у человека развилась аэрофобия. Тут надо не про двигатели рассказывать, а детскую травму извлекать и лечить. А еще, бывает, страх летать проявляется у людей с проблемами вестибулярного аппарата.
После занятия я поймал за пуговицу пресс-секретаря Центра Михаила Смирнова с целью выяснить, много ли людей выходят с курсов “исцеленными”. “За год программу проходят 1000-1200 человек, — Михаил с готовностью забросал меня цифрами, — 99% демонстрируют улучшение. Но потом 8-10% сообщают, что аэрофобия вернулась”.
Что ж, наконец все сходится. Очевидно, эти непробиваемые 8% — настоящие медицинские аэрофобы. А те, кто вылечился, — просто пугливые люди, которым действительно можно помочь информационной накачкой. Кстати, по данным Национального института психического здоровья США, клинической аэрофобией в этой стране страдает 6,5% населения (в России подобный учет, увы, не ведется) — вполне похоже на статистику центра “Летаем без страха”.
“Что делать этим 8-10%, которым не помогли разъяснения? — готова прийти на помощь Каминат Касимова. — Справиться с серьезной аэрофобией в группе можно при условии, что это будет психотерапевтическая группа, а не тренинговая. То есть когда с человеком будут проводить индивидуальную работу в присутствии и при активном участии группы. И то потом придется кое-что доделывать тет-а-тет. Необходимо установить и проработать причины, приведшие человека к фобии, а потом провести десенсибилизацию — отучить от привычки бояться”.
* * *
На третий, завершающий, день курсов группе предстоял перелет из Москвы в Петербург и обратно под тщательным присмотром Алексея Герваша. Я не полетел — у меня на носу и так значились командировка и отпуск с авиаперелетами, зачем лишний раз испытывать нервы? Не полетела также блондинка-тихоня, девушка с пропорциями модели, кажется, кто-то еще. Они записались на дополнительные занятия.
С тех пор прошло полтора месяца. За это время у меня было шесть авиаперелетов. И знаешь что? Я трясся, нервничал, потел и сжимал ручки кресла... пока в какой-то момент во мне не произошел перелом. Я выглянул в иллюминатор, куда обычно стараюсь не смотреть, и заметил, как красиво и беспечно проплывает под самолетом едва прикрытая облаками Земля. Я завороженно наблюдал за этим зрелищем, а затем завернулся в одеяло и заснул — кажется, первый раз в самолете. В курсах ли дело, или я вообще не был аэрофобом (ведь я боялся, но все-таки летал, а настоящий псих не заходит в самолет годами) — я не знаю. Но похоже, с чем угодно можно справиться. Начни вот с теста на аэрофобию — ищи его рядом.
(с) Сергей Зуев