Восток — дело тонкое, и это справедливо не только для Ближнего Востока, но и для жаркой и влажной Юго-Восточной Азии. Небольшой малайзийский городок Куала-Сепетан, расположенный посреди мангровых зарослей на берегу Малаккского пролива, известен как один из центров по производству... древесного угля, который, казалось бы, абсолютно бесполезен для Малайзии с ее экваториальным климатом.
Шоссе E1 тянется от Куала-Лумпура на север до самой границы. Это одна из основных магистралей страны, и если вы путешествуете по Малайзии на автомобиле, то наверняка проедете по E1 не один десяток километров. Около города Тайпин от шоссе в сторону уходит неприметная дорога, которая ведет в деревню Матанг. И почти сразу типичный деревенский пейзаж сменяется ровным и пока не очень густым лесом.
«Между прочим, мы по воде едем!» - внезапно, после долгого молчания, вызванного предельной концентрацией на безумных малайзийских дорогах, произнесла наш водитель Ханим. А с виду и не скажешь, если не знать, что лес, все плотнее подбирающийся к неровной грунтовке, образован мангровыми деревьями. Мы почти достигли цели -старой угольной фабрики в паре километров от Куала-Сепетана, который, несмотря на свои скромные размеры, стал легендой этих мест по рекордному уровню производства угля и добычи морепродуктов в стране.
* * *
По мере приближения к финальной точке долгого путешествия в воздухе все сильнее ощущается торфяной запах. Правда, облагороженный какими-то новыми, южными нотками аромата. На фабрике стоит такой запах, описания для которого подобрать у меня не получается. «Это что? Винный уксус, шоколад или копченая рыба?» - размахивая руками, подобно конферансье на сцене, и внюхиваясь в вылетающую из печи струю пара, мистер Чоу, хозяин фабрики, просит дать определение запаху в ангаре. «Разумеется, уксус! - говорит за нас Чоу, не дождавшись внятного ответа. - Только так я знаю, что уголь еще не готов, дайте ему потомиться еще восемь дней, и вы почувствуете разницу».
Все производство сконцентрировано в одном большом ангаре, внутри которого расположено шесть печей-полусфер, со стороны напоминающих юрты кочевников. К спертому воздуху добавляются вечно витающая смесь угольной пыли и жар, исходящий от печей. Это, конечно же, не располагает к комфортному труду, но Чоу, китаец по национальности, в своей жизни не знал ничего другого.
Чоу, унаследовавший бизнес от отца, заведует фабрикой уже 36 лет, и он не может не любить свой дом, который наполнял смыслом всю его жизнь.
Сегодня подобные мелкие угольные фабрики редки и, кажется, уже должны отойти в прошлое, уступив место более современным производствам. Более того, Малайзию, в силу ее географического положения, совершенно не интересует древесный уголь, здесь его просто негде использовать. Поэтому необычно то, что фабрика существует и работает - на полную мощность! Всему «виной» традиции Японии и Китая: в некоторых районах этих стран отопительный прогресс замер тысячу лет назад - к зиме жители покупают тонны древесного угля, чтобы топить печи в холода.
Маленький Куала-Сепетан знаменит еще одним фактом. Раньше он назывался Порт-Уэлд и был одним из первых английских портов с начала колонизации Малайзии. Во второй половине XIX века эти края были ареной постоянных локальных конфликтов между китайцами и малайцами. Положение осложнялось еще и тем, что сами малайцы не могли найти общего языка друг с другом. Пытаясь сохранить хрупкое равновесие, в 1873 году влиятельный землевладелец Ибрагим на должность своего советника пригласил английского капитана Тристрама Спиди, который до этого успел отличиться в Эфиопии и стать опекуном эфиопского принца Алемайеху.
Ибрагим хотел, вероятно, показать и лояльность к британцам, хотя на самом деле он был рьяным оппозиционером, в отличие от раджи Абдуллы, который благодаря англичанам стал султаном - правителем, пусть и номинальным. Реальная власть должна была сосредоточиться в руках английского губернатора Джеймса Берча, который прибыл в Порт-Уэлд в ноябре 1875 года, но был убит на следующий день. В подготовке покушения обвинили Ибрагима. Историки спорят, действительно ли Ибрагим организовал убийство Берча, но косвенным доказательством его невиновности может служить тот факт, что Ибрагима не казнили, а всего лишь конфисковали у него (в пользу Британии, конечно) все владения и сослали на Сейшелы. А капитан Спиди, который к тому моменту успел хорошо вникнуть во все дела своего работодателя, стал, пусть на короткое время, губернатором Перака.
Англичан интересовали в первую очередь обширные месторождения олова в ближайших горах, и порт долгое время оставался без должного развития. А для работы на шахтах сюда активно завозили китайцев из Кантона (сейчас Гуанчжоу), впоследствии составивших большинство местного населения.
В 1941 году штат Перак, как и многие другие территории современной Малайзии, заняли японцы. Ограниченность ресурсов родной страны заставила их обратить внимание на богатые мангровые леса: срубленные здесь деревья можно было легко сплавлять по протокам на фабрику и производить уголь, а китайцы-шахтеры были очень дешевой рабочей силой. Поэтичные японцы дали этому лесу необычное название «Деревянный колодец».
Процесс пошел моментально, китайцы быстро обучились замысловатой технике производства. Однако поражение в войне заставило японцев покинуть обжитые места, оставив бесхозными угольные фабрики. И в 1950 году они были поделены между работавшими на них китайцами. Так один цех навсегда закрепился за семьей мистера Чоу.
Государственный Центр контроля биологического разнообразия позволяет фабрике работать лишь на ограниченной территории и обязывает высаживать новые мангры на месте вырубок.
* * *
Ход времени почти не изменил эти места. За 70 лет домики покосились, и между ровных слоев досок, составляющих их стены, появились зазоры и «гнилые раны», позволяя вечернему солнцу окрашивать внутренние помещения сотнями лучей в ярко-розовый закатный свет. То же и в рабочем цехе. Есть такое время утром, когда в ангар фабрики сквозь щели дымоотвода в крыше попадает солнечный свет. Серое помещение с кучами угля у стен и монотонно тянущейся линией бревен, ждущих своей очереди попасть в печь, пронизывается десятком лучей и обретает сказочные очертания. Обыденность мгновенно исчезает, и кажется, что ты окружен фантастическим средневековым миром, где разношерстная команда выходцев со всей Азии производит что-то диковинное из самых простых ингредиентов.
Добрая половина персонала фабрики трудится на мангровых заготовках. Еженедельно к их стоянке приходит очередная дряхлая деревянная лодка, обменивая древесину на газ, бензин и еду. Работники остаются на своем импровизированном островке месяцами без какой-либо связи с окружающим миром. Даже используемые ими инструменты за годы не претерпели ни малейших изменений, разве что самые продвинутые рабочие приобрели бензопилы, что ускорило процесс заготовок. Но все так же по дощатым настилам, образующим узкие улицы, которые паутиной опутывают мангровое болото, на самодельных тележках перевозят тяжелые бревна, пропитанные соленой водой.
«Смотрите! Человек разгружает тяжеленные мангры. Прямо под палящим солнцем! Это самая трудная работа», - в голосе мистера Чоу много иронии. Прямо сейчас он представился мне сродни богу в маленьком мире угля, умиляющемуся своим созданиям, которым достались тяжелый труд и вечная жизнь среди мутной воды, мангров и влажной духоты. Каждая встреча с этим колоритным азиатом превращается в представление, театр одного актера, в котором главный герой вынужден наблюдать жизнь за своеобразным стеклом, удивляться и удивлять своих зрителей.
На этом этапе «самая трудная работа» не заканчивается, наоборот - все интересное только начинается. Мангры, томящиеся в печи, проходят первую стадию длинного процесса сушки, чтобы в результате стать углем. Загрузив примерно 15 тонн дерева, работники наполовину замуровывают вход в печь и разводят костер.
В ангаре царит тишина. Только еле слышно шуршат потоки пара, вырывающиеся из узких отверстий печей. Во мраке - одинокая фигура, производящая таинственные манипуляции с пароотводом печи. На секунду человек замирает. «Афганистан! - неожиданно прерывает тишину Чоу. - Он профессионал, лучший нос на фабрике. Языка не знает, но от него это и не требуется, лишь бы нюхал».
«Носы» - это люди, умеющие по запаху пара определять температуру в печи. Периодически на протяжении 14 дней они принюхиваются и делают свое заключение. Температура должна достигнуть 85 °С. После этого процесс перейдет ко второму этапу. Вход в печь замуруют почти до пола, оставив небольшое отверстие для поддержания малого огня.
Важность работы «носов» неоценима, ведь при ошибке кислород в перегретой печи может воспламениться и взорваться.
Необычный персонал угольного предприятия не ограничивается «носами». Чтобы уголь был высшего качества, работу печи важно вовремя остановить. Для этого специальные люди определяют процент влаги в паре. Они не используют хитроумных приборов, известных человечеству: обычным прикосновением руки к пару работник способен оценить степень готовности томящегося внутри угля. И примерно еще две недели после положительного заключения такого знатока печь остывает.
Еще через четыре дня вход разрушается, работники выгружают образовавшийся уголь и отправляют его на упаковку. Именно этим людям досталась - здесь уже без иронии - самая тяжелая работа на фабрике, ведь температура внутри печи превышает 50 °С. После каждой ходки мокрые с головы до ног работники ловят ртом воздух с улицы, высыпают уголь и, стиснув зубы, запрыгивают обратно в суровое пекло.
Угольная фабрика - это своеобразная «замкнутая экосистема», ничто не приходит сюда извне. Но результат труда маленькой разношерстной бригады расходится дальше мыслимых границ этого скромного производства - в далекие Японию и Китай. Ежедневно группа колоритных азиатов - индусы, малайцы, китайцы, пакистанцы, афганцы - вращается в водовороте жизни, придуманном господином Чоу. Среди работников есть и дети, и старики, и мужчины, и женщины. Все они остаются жителями древнего и сурового мира, застрявшего в прошлом тысячелетии...
(с) Александр Федоров