«Жить - значит мыслить» (Vivere est cogitare) - изрек Марк Туллий Цицерон. Несгибаемому воплощению римского духа не повезло с эпохой. В пору остервенения борьбы за власть люди, самостоятельно мыслящие, становятся врагами для обеих враждующих сторон. Отрубленная голова и рука великого оратора были выставлены на трибуне Форума, с которой он столько раз произносил речи в защиту справедливости. К ужасу сограждан, Фульвия Бамбула, мстительная жена Марка Антония, проткнула ему язык золотой шпилькой.
Парадокс в том, одержи Помпей верх над Цезарем - Цицерон все одно был бы обречен. Когда идет всеобщая свара, человек, настаивающий на незыблемости законов, не может не вызывать раздражения. Ибо конечной целью любой гражданской войны является возможность манипулировать законами в интересах своей партии.
С современной точки зрения историю Цицерона можно считать типичной для интеллигента, по недоразумению вляпавшегося в политику. В игру по чужим, непредсказуемым правилам. Сколь бы безукоризнен ни был мыслительный аппарат, любой, даже посредственный политик сделает интеллигента одной левой - просто потому, что главным его оружием является отсутствие каких-либо принципов. Садиться за шахматную партию с тем, кто способен огреть тебя доской по башке, нелепо.
Человеку порой удается учиться на чужих ошибках - для истории совет этот практически невыполним. Со времен Древнего Рима гражданские катаклизмы происходят по удручающе схожим сценариям. Подразумевающим, в качестве первого шага, игнорирование, либо дискредитацию предостерегающих голосов. Из сочинений Цицерона очевидно, что он не был упертым поборником республиканских вольностей - лишь предупреждал, что и демократия, и аристократия, и монархия рано способны деградировать. Призывал к смешанному государственному устройству, при котором соперничающие ветви власти являются гарантией от злоупотребления. Голос человека, впервые в истории Рима удостоившегося звания «Отец Отечества», услышан не был.
Минуло без малого два тысячелетия - и в Российской Империи, почитавшей себя «Третьим Римом», появился на свет мыслитель, чьи труды по правоведению, философии и истории - будь они должным образом прочитаны и поняты - могли уберечь страну от надвигающейся кровавой смуты. Этого не произошло: либералы считали его слишком государственником, консерваторы -чересчур вольнодумцем. По иронии судьбы, наш мыслитель носил ту же фамилию, что и великий римский оратор. Речь о Борисе Николаевиче Чичерине. Но для начала - исторический экскурс. О каких-либо родственных связях ввиду толщи времени рассуждать безответственно. Они могли быть и просто однофамильцами. Римский когномен Cicero, как известно, обозначает «горошину». Родоначальником Чичериных считается Афанасий Чичери (Ciceri), в 1472 году прибывший в Москву в составе свиты Софьи Палеолог. От него и пошла на Руси фамилия, среди представителей которой были думные дьяки и наркомы, генералы и философы, губернаторы и революционеры, полицмейстеры и поэты.
Чичерины прочно вписались в круг российской родовой знати и верно служили новому отечеству. Некоторые отдали за него жизнь. В сражении под Полтавой сложил голову кавалерии майор Иван Чичерин, а в 1813 году под Кульмом (Саксония) погиб, поднимая солдат в атаку, двадцатилетний поручик Александр Чичерин, успевший проявить себя при Бородино и под Малоярославцем. Внучка героя Полтавы майора Чичерина - Ольга Васильевна, вышедшая замуж за Льва Александровича Пушкина - стала бабушкой нашего великого поэта. Пушкин чрезвычайно гордился толикой итальянской крови в своих жилах -и не расставался с мечтой побывать в Италии.
С фамилией Чичериных связано немало примечательных зданий в обеих столицах - мне уже доводилось писать, например, о бывшем кинотеатре «Баррикада» («Доме Искусств») на углу Невского проспекта и Мойки. Сегодня речь пойдет о родовой усадьбе Чичериных в селе Караул Тамбовской губернии - вернее, о том, что от нее осталось. Выбор обусловлен тем, что в наше повествование вплетается еще одна итальянская нить.
Летом 1779 года Екатерина II обратилась к жившему в Риме барону Гримму с просьбой подобрать для нее высококлассных архитекторов. Вскорости в Петербург приехали двое итальянских зодчих, судьбы которых сложились на удивление несхоже. Первым был Джакомо Кваренги, оставивший колоссальный след в нашей архитектуре. Но сегодня рассказ о втором, имя которого непросто найти в самых подробных учебниках и энциклопедиях. Звали итальянца Джакомо Тромбаро (Giacomo Trombaro), и биографические сведения о нем крайне скудны. И.Э. Грабарь, в своей «Истории архитектуры» безуспешно пытавшийся выяснить авторство построек Тромбаро, приходит к неутешительному выводу: «сотоварищ Кваренги оказался человеком довольно заурядным, не оставившим в России большого следа». Тем не менее, звание академика архитектуры «заурядный» зодчий все же получил - а это было ох как непросто. Может, здесь кроется какая-то тайна. Оговорюсь сразу: проникнуть в нее пока не удалось.
Суммируем то, что установлено достоверно. Тромбаро родился в 1750 году. В отличие от более старшего Кваренги, создать что-либо в Италии до отъезда он не успел. Первой его постройкой в Петербурге стал комплекс зданий Конюшенного двора - от которого, после перестройки Стасовым, практически ничего не осталось. До нас дошли разрозненные упоминания о некоей больнице, о церкви в Казани и других зданиях «по ведомству ко-нозаводства». В 1798 году итальянец подает прошение о назначении в Крым и несколько лет служит там губернским архитектором - но о его постройках в Крыму также ничего неизвестно. Скончался Тромбаро в 1811 году в Петербурге.
Для мастера, выписанного из-за границы, карьера более чем странная. Квалифицированных зодчих можно было пересчитать по пальцам, а строительство в Империи велось бешеными темпами. Возможно, причиной «выпадения» Тромбаро из архитектурной жизни стал конфликт с кем-то из высокопоставленных особ, либо редкостная неуживчивость характера. Предположение Грабаря о «заурядности» весьма сомнительно. Барон Гримм, выполняя просьбу императрицы, мог совершить ошибку, остановив выбор на Тромбаро. Но подсунуть ей откровенно «бракованный товар» он бы не рискнул - итальянец мог и не обладать чрезвычайным талантом (по сравнению с Кваренги), но крепким профессионалом являлся наверняка. А значит, придясь не ко двору в столице, оказался востребован в губернских городах - где выполнение работ иностранцем почиталось не только гарантией качества, но и вопросом престижа.
Квалификацию Тромбаро подтверждает история с присуждением ему звания академика архитектуры. Основанием послужила победа в конкурсе на строительство моста-пассажа через Неву. Тромбаро одержал верх над болонцем Фламиниа Миноцци. По счастью, в жизнь эти проекты воплощены не были - страшно подумать, во что могла превратиться Нева, перекрытая чем-то наподобие флорентийского Ponte Vecchio. Знакомство с чертежами свидетельствует о незаурядной инженерной одаренности Тромбаро. Мост, спроектированный Миноцци, гораздо помпезнее - но его каменные своды стоят на десяти опорах. Проект Тромбаро чрезвычайно лаконичен - это три однопролетных арки, к которым подвешена основная металлическая конструкция. По тем временам - решение смелое и нетривиальное.
Единственное упоминание о Тромбаро в современной истории архитектуры касается его участия в создании дворцово-паркового комплекса Архангельское. Не в качестве зодчего - скорее, ландшафтного дизайнера. Это он устроил перед дворцом две террасы с мраморными балюстрадами. Достижение, на первый взгляд, не столь великое, но уникальность Архангельского не в архитектурных изысках - скорее, в поразительной гармонии между постройками и красотой окружающей природы. Благодаря итальянцу невыразительный склон превратился в произведение ландшафтного искусства, а усадьба обрела славу русского Версаля. Отступив от канонов классицизма, Тромбаро не стал замыкать перспективу, как это полагалось по традиции: устроенные им оранжереи отнесены немного в сторону, благодаря чему река и пейзажи на противоположном берегу стали восприниматься как часть парка.
Каковы бы ни были причины отлучения Тромбаро от архитектурной жизни своего времени, одним другом на новой родине он все-таки обзавелся. И каким! То был Николай Александрович Львов - ярчайший и наиболее разносторонний представитель эпохи Просвещения. Архитектор и музыкант, поэт и график, первый переводчик и издатель на русском языке трудов Палладио, Львов был другом и родственником Гавриила Романовича Державина. Когда в 1786 году поэта назначили Тамбовским губернатором, Львов принял живое участие в его планах по благоустройству города. Он и рекомендовал Державину итальянского зодчего - которому, судя по всему, оказывал покровительство. В Тамбове Тромбаро возвел фасад губернской управы. Но губернаторство Державина продолжалось недолго - вскоре он вследствие ложного доноса покинул Тамбов. А итальянец остался - в 1806 году в усадьбе Караул, принадлежавшей генерал-майору Арбеневу, он возводит двухпрестольную церковь Святой Троицы с приделом, освященным во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Церковь построена по принципу корабля: основной храм, трапезная, колокольня. Южный и северный фасады обрамлены колоннадами, с запада примыкала апсида. Интерьер украшали многоцветные витражи.
Село Караул берет начало с устроенного на крутом берегу реки Ворона (приток Хопра) наблюдательного поста по охране южных рубежей от набегов кочевников. Усадьба неоднократно переходила из рук в руки, какое-то время она принадлежала семейству Вышеславцевых. Возможно, здесь получал первые представления о красоте Алексей Владимирович Вышеславцев - будущий искусствовед, автор фундаментальной «Истории искусств в Италии», монографий о творчестве Джотто, Рафаэля и Донателло.
А в 1837 году имение купил Николай Васильевич Чичерин - так две итальянские нити нашего рассказа сплелись воедино. Старший сын нового хозяина Караула - уже упомянутый Борис Чичерин, ставший одним из самых оригинальных (и незаслуженно забытых) мыслителей России второй половины XIX века. Его учителями в Московском университете были Сергей Соловьев, Тимофей Грановский и Константин Кавелин. Он дружил с Львом Толстым и на равных спорил с Герценом. Не страшился публиковаться в запрещенных герценовских изданиях - и был наставником наследника престола, рано умершего сына Александра II цесаревича Николая. Возглавлял Комиссию по развитию железнодорожного дела в России и создал фундаментальную «Историю политических учений». Диссертация Чичерина «О народном представительстве» впервые в русской юридической литературе предложила концепцию развития институтов парламентаризма у европейских народов. Вместе с либеральными профессорами он подавал в отставку, протестуя против курса Министерства народного просвещения - и он же на протяжении нескольких лет исполнял обязанности Московского городского головы (именно Чичерину столица обязана устроением водопровода и водозаборных сооружений в Мытищах). Идеи, высказанные Борисом Николаевичем в трудах по химии и биологии, встретили горячее одобрение Менделеева, рекомендовавшего его к избранию почетным членом Русского физико-химического общества.
Чичерин был одним из самых последовательных либералов своего времени, яростно боровшимся за расширение прав и гарантии гражданских свобод всех сословий - но выступал категорически против любого радикализма. Если вдуматься, позиция Чичерина - с поправкой на историческое время - чрезвычайно близка позиции Цицерона. Это попытка обретения «золотой середины» - эволюционный путь, обеспечивающий неуклонное развитие реформ, но чурающийся экстремизма. Широта и основательность познаний Чичерина в самых различных областях науки, принципиальность и независимость его суждений вызывали уважение даже у непримиримых оппонентов. Борис Николаевич ушел из жизни в феврале 1904 года, не дожив до потрясений первой русской революции. Его похоронили в родной усадьбе, при церкви, построенной Джакомо Тромбаро. А в 1906 году, во время капитальной реставрации храма, его купол был расписан знаменитым художником Васнецовым.
После революции судьба этого итальянского уголка на Тамбовщине сложилась печально. В Караулах родился и провел детские годы племянник Бориса Николаевича Георгий Чичерин - будущий нарком и создатель советской дипломатии. Поэтому на первых порах Караулы получили «охранную грамоту» Наркомпроса. Предпринималась даже попытка устроить здесь «музей дворянского быта». Но нарком Чичерин впадал в немилость, и охрану с усадьбы сняли. Библиотека Бориса Николаевича, насчитывающая свыше 4000 томов, перекочевала в фонды Ленинки. Уникальное собрание живописи, включавшее работы Веласкеса и Веронезе, Риберы и Ливенса, Тропинина, Боровиковского, Серова, Айвазовского - распределили между музеями, вместе с коллекцией мейсенского фарфора, старинной мебелью и предметами интерьера. В усадьбе обосновалась детская колония, а из церкви устроили зернохранилище. Семейный некрополь Чичериных был разграблен и уничтожен.
В 1996 году здание усадьбы выгорело дочиста. От прежнего великолепия остались стены каретного двора, устроенные в виде готической крепости - их, кстати, строил Сергей Абрамович Боратынский, брат поэта. Но церковь, превращенная в руины, продолжает стоять. В стене ее зияет пролом, сделанный для проезда тракторов с зерном, но полусферический кирпичный свод крыши над алтарной частью еще держится, и даже на полу сохранилась оригинальная керамическая плитка. Устояла и колокольня - до сих пор смельчаки поднимаются на верхний ярус, чтобы полюбоваться окрестностями. В наиболее сохранной части храма местные жители устроили импровизированную молельню. Прибрали мусор, повесили несколько икон, поставили столик со свечами. Иногда здесь даже проходят богослужения - но надежды, что Тамбовская епархия займется восстановлением храма, увы, невелики.
Наш рассказ об итальянском уголке в российской глубинке завершается на печальной ноте. Зодчий, большая часть творений которого канула в Лету. Мыслитель, чьи труды на благо Отечества не были оценены современниками. Горько. «О temporal О mores!» - воскликнул некогда Цицерон.
Один из афоризмов великого оратора гласит: «Не знать истории - значит всегда быть ребенком». Возлюбленному Отечеству давно пора расстаться с инфантилизмом - и труды Чичерина по государственному устройству могут оказать в этом немалую помощь. Тогда, глядишь, и храм дождется своего восстановления - а как же иначе?
(c) Виктор Куллэ