Онлайн-извозчик

Рынок интернет-такси появился в России полтора года назад и растет как на дрожжах. Насколько перспективна новая ниша?

Многие уже и не догадываются, почему в известной песне «Зеленоглазое такси» этот городской транспорт так странно называется. История на самом деле проста: в СССР таксомоторы оснащались небольшой зеленой лампочкой под лобовым стеклом. Включенный «зеленый глаз» означал, что машина свободна. Советский образ ушел в прошлое, а следом за ним, вероятно, исчезнет и современный - поднятая рука голосующего у кромки тротуара человека. Владельцы интернет-сервисов убеждены, что развиваемая ими модель перевернет представления горожан о такси и сделает этот вид транспорта удобным и доступным: касание смартфона - и через 10 минут авто уже у подъезда. Надо сказать, число потребителей услуги неуклонно растет. Что это - модный тренд или новая страница в развитии рынка городских перевозок?

Задним умом

Неверные предсказания обходятся компаниям в круглые суммы, а государствам грозят войнами и революциями. Но что же мешает давать точные прогнозы?

Правильно предсказать будущее - не просто абстрактная задача. Компании тратят миллионы долларов на то, чтобы узнать, какие направления в прикладных областях науки принесут открытия, которые можно превратить в востребованный продукт. Угадав, какие технологии будут актуальны, компания может за несколько лет выбиться в лидеры рынка. Или, напротив, разориться просто потому, что ее аналитики проглядели самые важные тенденции (свежий пример - Nokia). Однако футурологи до обидного часто ошибаются: еще в конце 1980-х считалось, что нужно вкладывать в разработку новых транспортных средств, но уже в 1990-е стало очевидно, что «зеленые» электромобили нескоро вытеснят машины с двигателями внутреннего сгорания. А в начале нулевых никто не мог представить, что смартфоны с сенсорными экранами станут мейнстримом. Еще дороже обходятся неверные прогнозы, касающиеся социальных процессов: неправильно предсказав демографические изменения или политическую конъюнктуру, можно оказаться неготовым к войне или общественной катастрофе.

Валютная анархистка

Интернет готовит новую революцию. Если она произойдет, то ее лозунгом будет «Свобода, равенство, биткойн».

На пальце у Чарли Шрема, 23-летнего CEO платежного сервиса Bitlnstant, красуется кольцо с кодом доступа к его электронному кошельку. Друзья в шутку прозвали его Четырехпалым Чарли, пугая, что он лишится пальца, если кто-то захочет завладеть его цифровыми денежками - биткойнами. Молодой человек начал покупать их три года назад по курсу 3-4 доллара. Сегодня он превышает 130 долларов, и Шрем может гордиться своей проницательностью: криптовалюта сделала его миллионером. И это вам не какие-то компьютерные игрушки: в августе Германия стала первой страной, легализовавшей биткойн в качестве финансового инструмента...

Кто и за что воюет в Сирии?

Небольшой, но примечательный штрих: в июле этого года лидера Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил Сирии выбирали в Стамбуле, причем основная борьба шла между ставленниками Саудовской Аравии и Катара. Сирийские протесты не только переросли в гражданскую войну, но стали важнейшим геополитическим событием на ближнем востоке. Почему режим Асада перессорил целые континенты?

ЧУЖИМИ РУКАМИ

Ситуация в Сирии развивалась в духе «арабской весны»: акции протеста, уже через несколько месяцев вылившиеся в антиправительственное восстание по всей стране. «Причины, как и везде в регионе, - быстрый прирост населения на фоне стагнирующей экономики, - говорит эксперт по Ближнему Востоку Джуан Коул из Мичиганского университета. - Засуха летом 2010 года сильно ударила по фермерам и заставила молодежь переезжать в города, где работы не было еще с кризиса 2008-го. Юные безработные и начали массовые волнения». В то же время в Сирии всегда существовал определенный политико-религиозный перекос. Большая часть населения - около 60% - мусульмане-сунниты, а 10-15% - алавиты, приверженцы шиитского ислама. Но именно алавиты занимали ключевые посты в правящей партии «Баас» и армии, к ним принадлежит и Башар Асад.

Закат Европы

Безработица в Еврозоне с 2007 года выросла на 50% и в ряде стран достигла исторических максимумов. Ее уровень среди молодежи настолько высокий что это угрожает единству Европы, заявил в мае министр финансов Германии Вольфганг Шойбле. Однако последствия кризиса на рынке труда рискуют выйти за рамки политического союза: это падение рождаемости, рост криминала и, как итог, еще одно потерянное поколение...

ПРЕДЧУВСТВИЕ КАТАСТРОФЫ

Сейчас в странах еврозоны безработных на 7 млн больше, чем было в 2007 году. И каждый квартал их армия увеличивается на 0,5 млн человек... В середине 2013-го, по данным Евростата, уровень безработицы в еврозоне достиг 12,1%. Неполная занятость составляет 9%. И это средний по больнице показатель - среди молодежи ситуация куда более тревожная. Из тех, кому сегодня от 15 до 24 лет, почти 13% нигде не учатся, не работают и не проходят профессиональную подготовку (так называемые NEETs - not in education, employment or training). А среди 25-29-летних таких 19,7%, свидетельствует Евростат. Только представьте себе: каждый пятый европеец, находясь в том возрасте, когда начинают делать карьеру, или не нашел работу, или уже потерял ее.

Судьба военкора

Себастьян Юнгер думал, что знает про войну все. Его репортерский стаж - двадцать лет на линии фронта, конфликты на Балканах, в Западной Африке и Афганистане. Ему приходилось видеть, как гибнут солдаты, и ловить пули самому. В соавторстве с британским фотографом Тимом Хетерингтоном он снял документальный фильм «Рестрепо» — хронику пятнадцатимесячного пребывания американского взвода в долине Коренгал, и написал книгу о своем афганском опыте. «Рестрепо» номинировался на «Оскара». Юнгер — воплощение хрестоматийного образа военкора: голубоглазый щетинистый смельчак с квадратной челюстью, машина по производству рубленой телеграфной прозы о самом главном.

20 апреля 2011 года — в день, когда Тим Хетерингтон и его коллега Крис Хондрос погибли в ливийском городе Мисурата, — Юнгер впервые увидел войну с точки зрения солдата. Они с Тимом не просто дружили — скорее состояли в успешном «профессиональном браке», плодами которого стали «Рестрепо» и многочисленные репортажи для Vanity Fair. Когда погиб Тим, Юнгеру пришлось разбираться не только со своим горем, но и с потоком корреспонденции от соболезновавших. Самое запомнившееся письмо пришло по электронной почте от незнакомого вьетнамского ветерана. Тот был поклонником книги Юнгера и утверждал, что журналисту удалось показать обе стороны войны — ее привлекательность для юных искателей приключений, а также цену, которую многим из них пришлось платить за смелость.

Паста и его паства

Пастный ход не задался еще задолго до начала. Сначала Русская пастафарианская церковь Макаронного пастриархата (сокращенно РПЦ МП) думала пройти от Смоленской площади по Арбату и дойти до метро «Кропоткинская». Подали заявку в мэрию, но за неделю до мероприятия получили ответ, подписанный первым замом главы департамента региональной безопасности: законом о собраниях и митингах форма шествия «пастный ход» не предусмотрена, до свидания. Тогда РПЦ МП решила собраться без баннеров и символики у памятника Пушкину и дойти до сада «Эрмитаж», чтобы выпить пива и съесть лапши, но Пушкинскую площадь перекрыли. Пришлось встречаться у памятника Твардовскому на Страстном бульваре. В 15:40 17 августа 2013 года, за двадцать минут до начала встречи, глава православной группировки «Божья воля» Дмитрий «Энтео» Цорионов с самодовольной улыбкой на лице наворачивает небольшие круги в начале бульвара. Останавливается, смотрит по сторонам, трет бородку, перекидывается парой слов со своими бородатыми напарниками и снова ходит кругами. Сегодня ровно год, как вынесли приговор Pussy Riot, и ровно год, как существует «Божья воля», и сегодня Энтео в очередной раз не даст случиться кощунству. Когда на пятачке неподалеку собирается толпа человек в двадцать с дуршлагами на головах, Энтео решает, что все, пора. За ним следом идут два полицейских.

— Мы пришли прекратить вашу несанкционированную акцию! — выкрикивает Энтео. Православные окружают стайку пастафариан и начинают галдеть кодовыми фразами.

— Вы мешаете проходу граждан! Это несанкционированный митинг! Организовано через группу в Facebook! Вы подрываете наши духовно-нравственные ценности!

Тайны и обманы

Когда мне было десять, я обнаружил, что мой отец прячет пистолет. Залез в гараж по пацанским делам — искал мяч или удочку - и нашел его на заднем сиденье машины. Старомодный револьвер с отливом, а может, кольт или еще что-то в этом роде; в общем, ствол, который носили на поясе телевизионные ковбои и штатовские копы. Я долго пялился на него, но даже не попытался потрогать. Отцовский пистолет казался воплощением опасности и выглядел как сама смерть. Но главное, он олицетворял тайну, которую никто и никогда не должен был раскрыть.

Естественно, я никому ничего не сказал. Ни тогда, ни потом. Мне было страшно, я был потрясен, смущен. Отец внезапно превратился в чужого человека. Я не мог понять, зачем ему пистолет. Да, отец когда-то воевал, но это было сто лет назад, а к тому моменту, когда я уже стал что-то соображать, он давно превратился в покладистого семьянина из тихого пригорода, любившего маму, пластинки Дина Мартина и розы во дворе. Папа держал овощную лавку, а когда маленькие магазинчики стали повально закрываться, начал работать поставщиком в супермаркете. Для чего ему мог понадобиться пистолет?

Я был еще слишком мал, чтобы пытаться выяснить у отца правду, — и одновременно достаточно взрослым, чтобы не растрепать первому встречному. Просто оставил револьвер на месте и убежал из гаража. Больше я никогда его не видел; а был ли пистолет — красивый револьвер с отливом на заднем сиденье отцовской служебной машины? Со временем вся эта история превратилась в мираж. Но я знал, что она реальна. Знал и никому о ней не рассказывал. Хранил отцовскую тайну.

Рефлексирующий Минск

Мы сидим в небольшом кафе на улице Карла Маркса, здесь часто обедают послы и люди, которых в Минске принято считать влиятельными. Знакомый протягивает мне глянцевый журнал. На обложке экс-министр культуры, а ныне посол Беларуси во Франции Павел Латушко. Друг объясняет, что я держу в руках исторический номер: никогда ни один белорусский чиновник не делал ничего подобного. На Латушко в Беларуси возлагают большие надежды. Он — местный Капков. В отличие от большинства чиновников говорит на белорусском языке без ошибок, выбивает деньги на реконструкции замков и исторических памятников. Говорят, его отправили в Европу поднабраться опыта; есть версия, что именно Латушко станет следующим министром иностранных дел Беларуси. Министр иностранных дел Беларуси по традиции должен быть интеллигентным и образованным — полной противоположностью имиджу страны.

Самая красивая в Восточной Европе официантка наконец приносит счет:

Бокал вина — 85 000 рублей.

Салат — 100 000 рублей.

Спагетти — 120 000 рублей.

К счастью, белорусских. Я достаю из заднего кармана несколько стотысячных купюр, и через мгновение мы выходим на улицу.

Привези вас кто-нибудь сюда с повязкой на глазах — вы подумаете, что оказались в одной из европейских столиц. Так, собственно, и есть. Но не совсем.

Вокруг лежит тяжелый пастельных цветов город. Минск —лучший пример того, что могут сделать с пространством советские архитекторы, если развязать им руки. После Второй мировой войны в Минске уцелело всего несколько зданий, но, вместо того чтобы реконструировать город, советские архитекторы пустились в сталинские изыски.