— Как это не могут напечатать?!
Кинжал вонзился в столешницу и тонко задрожал, прямо перед лицо почтенного Фили-димлиуса, гнома в пятнадцатом поколении и ответственного редактора ежегодной газеты “Дела наши скорбные” — единственного периодического издания в Зарыбье — процветающем торговом порте Забытого Архипелага.
Город уютно устроился в зеленой бухте, со всех сторон окруженной выбеленными ветром меловыми скалами, и выглядел, как на картинке. Ратуша, особняки вельмож, роскошные сады, прямые улочки, мощеные булыжником, храмы, богадельни, множество магазинчиков и рынков, нарядные вымпелы над цехами.
У причала покачивалось несколько пузатых барж и громадный пиратский корабль: его паруса были спущены, а гордый черный флаг с черепом и скрещенными бутылями вяло трепетал на ветру.
Погода стояла замечательная — тихая, ясная, солнце играло бликами на воде и, несмотря на то, что было раннее утро, жарило вовсю. Лениво шумели листвой тамаринды; яркие рассветные лучи словно разливали по улицам расплавленное золото.
— Но как же так?! — возопила в очередной раз посетительница. — Вы хоть представляете, с каким трудом мне удавалось находить для этого время?! Между стычек и грабежей?!
Она шумно выдохнула, и вся словно сдулась, подобно воздушному шару.
— К искусству меня папа приучал с детства. Он был переписчиком странных книг, пока дом не продали за долги. Тогда-то он и ушел в море и прославился под именем Адольф Учтивый. Он каждый раз приносил извинения, когда намеревался выпустить кому-нибудь кишки. У меня в каюте висят подлинники кисти самого Раффаэлло! Объясните тогда хотя бы, что у меня не так! Во имя Ктулху!
Гном озадаченно уставился на нее. Поскольку он сидел (да и росточку был небольшого), а она стояла, то взгляд его уперся прямо ей в декольте. Девушка была в облегающей блузке из шелка со стретчем, восхитительно подчеркивающей два упругих холмика, покачивающихся у редактора прямо перед носом. Треугольный вырез был выкроен щедрой рукою, позволяя ему с легкостью рассмотреть большую часть этих самых полушарий. Гном кашлянул.
— Э-э, ну как же, — он взял со столешницы несколько разбросанных листков и пробежал взглядом по неряшливо написанным строчкам. — Понимаете ли, ну, например, вот тут....
— Я вся внимание, — заверила его девица.
Она так и сталась стоять, опираясь ладонями о стол почтенного горожанина, и буквально пригвоздив его к стулу взглядом. Ее густые рыжие волосы стекали по плечам, словно чистое пламя. Помимо блузы, на ней были легкомысленные облегающие капри, высокие морские сапоги и пестрый кушак, за который были небрежно засунуты две сабли в ножнах. Из-за голенища одного из сапог торчала рукоятка ножа. Вид у девицы был вполне угрожающий.
— Ну вот же, — сказал несчастный. — Возьмем, например, вот это место. “Саша и Пьер решили выпить чаю. Они украли из серванта две самые красивые мамины чашки, насыпали в кружки еловых иголок и чешуи от шишек, закинули туда крысиного яду и залили кипятком. После этого Пьер поставил поднос Саше на голову и они направились в гостиную. Там сидела тетушка Мармелодия. Дети предложили тетушке выпить чая, заверенного по секретному фамильному рецепту, передающемуся из поколения в поколение...”
— Ну и что тут такого, — нетерпеливо вопросила пиратка, тряхнув головой.
— Вроде бы ничего, — осторожного признался гном. — Но только вот в следующей главе тетушка Мармелодия умирает от острого несварения...
— Слабое у нее здоровье оказалось, — сокрушенно покачала головой девица. — Помянем прах ее. Ну, зато Саша и Пьер впервые в жизни побывали на похоронах.
— Ну, — сделал гном неопределенный жест. — Мы не можем такого напечатать. А вдруг дети решат, что травить тетушек — очень весело?
— Так это ведь действительно весело, — удивилась красотка. — А для чего тетушки еще нужны? >
Повисла напряженная пауза, в течение которой было отчетливо слышно, как птицы поют за окном.
— Эм, простите, — прочистил горло гном. — Но мы вынуждены отказать вам в публикации.
— Клянусь дьяволами Семи Морей! — воскликнула искательница приключений. — Куда только катится мир!
Девушка хмуро сгребла страницы, небрежно засунула их себе в декольте и громко хлопнула дверью. Гном обессилено ополз на стуле. Взяв со стола колокольчик, он позвонил. Двери в дальнем конце комнаты приоткрылись, и в них появился любопытный, истинно эльфийский нос.
— Чего то хотели, господин Подгорный?
— Да, слабым голосом сказал он. — Отправьте моей жене письмо с голубем, что к обеду я не приду. И заварите мне успокаивающего чаю.
Гном открыл верхний ящик стола и высыпал на стол несколько серебряных монет. Расшатанную психику нужно было укрепить. Филидимлиус решил после обеда наведаться в бордель мамаши “Любиень” и навестить очаровательную юную Вееллиз-Мириэнь, владеющую всеми тайнами эльфийской любви. Подумав, он пододвинул несколько монет к новой кучке. Для укрепления нервной системы ему сегодня понадобятся две эльфийки, не меньше.
* * *
Из лавки девушка вышла, бурча себе что-то под нос, явно недовольная ущемлением свободы слова в одном, отдельно взятом порту. Она так пнула стоящую у крыльца урну, что та покатилась по брусчатке, рассыпая мусор и весело звеня.
— Вот оно как, — наконец сказала она. — Рудольф! Если пираты не будут писать для подрастающего поколения, откуда же тогда возьмутся те, кто придут нам на смену? А, я тебя спрашиваю?
Рудольф был полностью с ней солидарен, однако ответить ничего не смог. Вовсе не из принципа, а лишь потому, что был лишен языка — его поджарили и съели людоеды Усма-Юсма, когда он похитил их чернокожую принцессу и провел с ней пятьдесят четыре незабываемые ночи. После этого у принцессы родился сын, Шоколадный Гарри, который правит Попуганными островами и нынче, хотя ему всего пять лет.
— К дьяволу этот порт, — сказала авантюристка, которую звали Алексой Розалиндой Виктуалиной Коул, — мы еще найдем другое место, где признают мой талант!
* * *
Спустя два часа, когда небольшой фрегат “Куртизанка моря” отчалил и направился к выходу из бухты, Алекса неожиданно сделала жест рулевому развернуть корабль.
— А сделаем-ка мы им прощальный залп, — сказала она. — Салют, так сказать. Пальните по берегу из всех пушек! Мои им приключения, видите ли, не понравились! А что я могу поделать, если Пьер и правда любил заваривать крысиный яд! Черт меня раздери! Я же реалист и пишу о правде жизни!
Громогласное “Бомм!” разорвало воздух, когда три раскаленных ядра унеслись прямиком в сторону мирно дремлющего городка.
— Ничего, — проворчала Алекса, — разворачиваясь лицом к сияющему вечному морю, — мы еще найдем место, где не зажимают свободу слова!
(с) Александр Змушко